Когда я вполне искренне поинтересовался у одной известной минской специалистки, у кого бы это из наших театральных мужей, еще не засветившихся на страницах печати, взять интервью, она не раздумывая сказала: «Конечно, у Гены Мушперта!» Тем более имелся повод: его спектакль «ГендельБах» стал в этом сезоне последней премьерой Малой сцены Купаловского театра. Набираю гродненский телефон режиссера.
— Геннадий Владимирович, вы довольны тем, как прошел «ГендельБах»? Почему вы взялись именно за этот материал?
— Это блистательная пьеса, которую почти невозможно испортить. Может быть, только плохим исполнением и бездарной режиссурой. Поэтому я ее и взял и в этом смысле не прогадал — зритель смотрит с интересом. В ней заложена интеллектуальная и эмоциональная пружина, которая привлекает внимание, хотя действующие лица, казалось бы, бесконечно далекие от нас персонажи. У автора, кстати, все еще смешнее. Мы не вытянули, к сожалению, весь юмор, который там заложен.
— Вам интересно то, что происходит в театральном Минске?
— Я не очень хорошо знаю ситуацию. Считаю, что большая удача для Купаловского театра — назначение Николая Пинигина. Его спектакли — это всегда в той или иной мере событие. А другие театры... Ну не знаю, я сотрудничал с Театром юного зрителя. У меня к нему теплые чувства.
— А почему вы в свое время ушли с должности главного режиссера Гродненского областного драматического театра?
— Я никогда не уходил с этой должности. Я проработал в качестве главного режиссера 4 года. Это было 14 лет назад. Потом пришел новый начальник управления культуры, и мне не продлили контракт. Все это время я продолжал работать в качестве очередного постановщика.
— На ваш взгляд, в какой форме находится гродненский театр?
— Проработав там 14 лет, я знаю, что это один из лучших коллективов в стране. Я даже возьму на себя смелость сказать, что это произошло благодаря моим усилиям. Чем он хорош? Да ничем особенно, кроме того, что я выбирал для репертуара живую, имеющую отклик в зрительном зале драматургию. Не какой–то там фиктивный отклик, а именно живой и душевный. Мы этого и добивались.
— Николай Пинигин говорил, что в его театре есть возрастные проблемы с актерами среднего поколения. А у вас?
— У нас как раз не хватает артистов старшего поколения, а не среднего. Я осуществил два выпуска актерских курсов в нашем Гродненском областном колледже искусств, и мои ученики работают в театре довольно продуктивно.
— Как вы подбираете ключи к молодым?
— Мы учим так, как учили нас. В свое время я окончил лучшую на тот момент театральную школу — Ленинградский театральный институт, курс народного артиста РСФСР Зиновия Корогодского, главного режиссера Ленинградского ТЮЗа. На его спектаклях вырос весь нынешний театральный Петербург. Главным режиссером ТЮЗа он стал с легкой руки Товстоногова. В свое время позвал в ТЮЗ вторым режиссером Льва Додина.
— И все же какие основные принципы? Доверять ученику и не подавлять его?
— А что значит доверять? Нет, его надо заманивать в свою веру.
— Не каждый может согласиться на это.
— Конечно, не каждый. И из последнего выпуска — восемь человек — отнюдь не каждый соблазнился в мою театральную веру. И тем не менее 5 человек из 8 — это очень большой процент для нашей педагогики.
— Престиж театральных профессий падает?
— Гродно — маленький город, и конкурс у нас, конечно, был недостаточный. Мне повезло, что в последний набор попались талантливые ребята. Нет, я не думаю, что престиж профессии существенно упал по сравнению с семидесятыми, да и конкурс уже не такой. Хотя в столицах, говорят, сумасшедшие конкурсы на актерские отделения... А на режиссуру у нас всегда был недобор, сколько я ни наблюдал за деятельностью нашего театрально–художественного института.
— Если вернуться к кадровым перестановкам в вашем театре: мне рассказывали, что там происходит какая–то чехарда?
— Я честно заявил областному руководству и дирекции театра о своем желании вернуться на должность главного режиссера Гродненского областного драматического театра. Но пока никакого решения не принято. Мне было заявлено, что «мое досье отправлено по инстанциям». Каждая из инстанций может высказать негативное мнение. Хотя с чего бы? Я в общем–то чист перед всеми и многое видел. А за 10 лет, что я был очередным режиссером, — да, было уже 3 назначения на должность главного режиссера, и все они с треском провалились.
— Все?
— Ну конечно. Первым был Сергей Полещенков, вторым — Олег Жюгжда. Он талантливый человек...
— Он же кукольный режиссер?
— Да. И он понял, что неохота ему возиться с проблемами драматического театра, и вернулся в театр кукол. И вот сейчас совсем недавнее, прошлогоднее назначение режиссера из Латвии Валентина Мацулевича, закончилось тем, что контракт с ним уже расторгнут. Мацулевич — режиссер из Даугавпилса, какое–то время был совсем безработным. И это почему–то никого не насторожило. К сожалению, мы очень падки на посылы: пришел «смелый» человек и стал обещать золотые горы и блистательные постановки. Хотя понятно было даже по его фразеологии, что к этому не стоит прислушиваться. Но почему–то клюнули.
— И сколько театр работает без главного режиссера?
— С небольшими перерывами в общей сложности 10 лет. Контракт с Мацулевичем расторгнут в мае. Снова уже несколько месяцев театр без руководителя. Для меня загадка, по каким соображениям принимаются те или иные решения. Мне их очень трудно понять.
Совершенно идентичная ситуация с режиссером Яковом Натаповым в Гомеле. Человек, проработавший больше 20 лет в этом театре, чьи спектакли создали репутацию коллектива, сейчас, когда рассматривается кандидатура нового главного режиссера, оказывается снова неподходящим! Говорят о каких–то чертах характера. Что характер — плохой. Я это перевожу на свой язык так: если у человека есть собственное мнение, у него плохой характер, поэтому его нельзя назначать на должность главного режиссера. Но ведь режиссер — это и есть носитель своего собственного авторского уникального мнения. В этом и есть профессия. Или я ошибаюсь?..
На снимке: сцена из спектакля «Гендельбах» в постановке Геннадия Мушперта.
Комментарии:
(0)
Рейтинг: 