Лет много назад проходил студенческую практику в городе Ульяновске. Комнату делил со своим согруппником, поклонником Жерара Депардье. И угораздило Сергея в те дни купить буклетик об этом французском актере — не буду перечислять всех тех слов, которыми мой сокомнатник наградил автора книжки, начинавшейся с фразы: «Конечно, он некрасив». Сергей — выдающийся человек в своем роде, достаточно сказать, что худо–бедно, но он выучил итальянский язык по газете L’Unita, которая в силу своей левацкой направленности естественным образом иногда продавалась в киосках «Союзпечати». Почему итальянский? Сергей очень любил их эстраду — Пупо, Рикардо Фольи, Аль Бано и Ромину Пауэр, — а потому своим гражданским долгом считал понимать то, о чем они поют. Особо же он преклонялся пред Валерием Леонтьевым и при периодически возникавших приступах пароксизма выдавал мне через вечер всю биографию певца: «Валерий Яковлевич Леонтьев родился 19 марта 1949 года в деревне Усть–Уса Коми АССР в семье оленеводов и зоотехников...» — и так далее по «Википедии», как сейчас бы сказали.
И вот однажды, поняв, что скоро произойдет смертоубийство, я осуществил гениальный план. «Сирожа, — обратился я к «биографу» Леонтьева, — представь себе такую кошмарную ситуацию: у Валерия Яковлевича отказала почка. Отдал бы ты ему свою?» Сергей сначала трижды сплюнул через левое плечо и только потом ответил с нездоровым блеском в фанатских глазах: «Отдал бы!» «А если бы ему понадобились деньги в немыслимом количестве, ты втайне от родителей продал бы вашу кооперативную квартиру?» — ловушку я приготовил что надо. Сергей обстучал все деревянные предметы в обозримом радиусе, стал краснее самого спелого помидора, забегал по комнате, бормоча что–то типа того «как так можно?! что ты несешь?!», через полчаса остановился и еле слышно произнес: «Не продал бы».
С этого момента моя жизнь до конца практики казалась мне раем: едва Сергей предпринимал попытку ознакомить меня с очередной вехой творческого пути музыканта, как я сражал его замечанием, что выслушивать всякое от алчного сожителя–мещанина я не желаю.
Второй раз судьба столкнула меня близко с Леонтьевым на «Славянском базаре в Витебске». Стоя за кулисами, я наблюдал, как под дождем Валерий работает свою программу. Рядом со мной в восхищении замер Александр Солодуха, ловя каждую ноту и движение своего кумира. «Саша, — едко усмехнувшись, заметил я родной звезде, — а ведь под «фанеру» поет». И немедленно получил локтем под ребро. «Тише, тише, — быстро–быстро зашептал мне мой кумир, — вон та женщина — его директор». В полуметре от нас действительно стояла женщина (тоже глядевшая на сцену с ее тыла), которая сделала вид, что не услышала нашего с Солодухой обмена репликами. Не притягивает к себе скандалов Леонтьев — и все тут! И про «фанеру» пишут, и про то, кто же на самом деле была его мама, и фиктивная ли у него жена, и есть ли у него дети, и кто такой Александр Богданович, и сколько пластических операций сделал, и какая фабрика выпускает сетчатые майки, в которых так любит выступать исполнитель. Пишут, а он молчит.
И Вайкуле молчит. Да про нее особо гадостей и не пишут. Само изящество и прибалтийский аристократический лоск. Нет, если хорошенько покопаться в ее прошлом, вероятно, и про бывшую кабаре–певицу отыщутся пикантные подробности: за витриной варьете собаки разных пород роются. Однако, как верно заметил поэт: «Ее утро — наш вечер. На метро пятак, это ей работа, а людям кабак. И снова блестки, и снова грим для ста красивых женщин и нарядных мужчин...» Сегодня сцена Лаймы — не кабак. Шоу артистки славятся своим эротичным ароматом, откровенностью, иллюминацией эмоций. И этот обволакивающий, флиртующий голос, оргазмирующий акцент, игриво–томный взгляд, обнаженность тела. Где–то мы это все видели. В более интимной, узкой обстановке, в атмосфере запретного плода. Да, точно — ах, варьете, варьете, шум в голове. Вайкуле сумела ресторанный эрзац любви наделить искренностью чувств. Или нет?..
Комментарии:
(0)
Рейтинг: 