Когда я прохожу мимо торжественной колоннады Белорусской академии наук, вспоминаю, что по ту сторону ее, во дворах, находится небольшой уютный домик, обсаженный деревьями... Маленький домик принадлежал народному писателю Якубу Коласу, а в Академию наук он приходил как академик. Вот уже 50 лет как в этом доме действует музей Якуба Коласа. И 22 года его директором является Зинаида Николаевна Комаровская.
— Мы отсчитываем дату создания музея от открытия первой экспозиции, — рассказывает директор. — Хотя постановление об увековечении памяти Коласа, в том числе о музее, было принято уже 16 августа 1956 года, спустя три дня после его смерти. В 1957 году создали рабочую группу, которую возглавил старший сын Якуба Коласа Данила Константинович Мицкевич... Должна заметить, что он был очень перспективный ученый–химик, но пожертвовал научной деятельностью, чтобы посвятить себя музею. И в 1959 году в музей пришли первые посетители.
— Сколько же в этом доме прожил Колас?
— Во время войны он оказался в Ташкенте, в эвакуации, затем переехал в Москву — там его жену, Марию Дмитриевну, положили в больницу. В 1944 году Данила Константинович приехал в Минск, чтобы подыскать жилье, поскольку старый дом в первые дни войны сгорел. Ему приглянулся маленький деревянный дом, в котором во время войны жил главный врач немецкого госпиталя. Во–первых, он стоял на территории Академии наук. Во–вторых, это была в то время окраина Минска. Здесь начинался лес, а лес Якуб Колас очень любил.
— Не верится, что тут, в центре Минска, была такая глушь...
— Иногда даже подходили волки! Якуб Колас после смерти Марии Дмитриевны в 1945–м окончательно переехал сюда... Но здание все время менялось. В 1947 году к нему сделали двухэтажную пристройку. А в 1952–м, к 70–летию писателя, вместо деревянного дома возвели современную постройку — с тех пор усадьба сохраняется в том же виде, в каком она была при жизни хозяина. Возле дома Колас посадил четыре дуба и березку — они символизируют поэта, троих его сыновей, жену. В одном из писем Колас говорит: «Меня влекут мои молодые дубки, перенесенные из ботанического сада весной минувшего года. Я думаю, приживется ли тот дубок, судьбу которого я связал со своей судьбою»...
— А как вы попали на работу в музей?
— После университета я 10 лет работала в Купаловском музее. А в 1987 году мне предложили прийти сюда. Считаю, не случайно. Константин Мицкевич — мой земляк, я сама со Столбцовщины. Поэтому я Коласа очень хорошо понимаю. Например, когда сравнивают Коласа и Купалу, то говорят, что вот, мол, Купала был такой щедрый, а Колас — скуповат. А я говорю: он был не скупым, а бережливым. У него семья, трое детей, он не мог себе позволить транжирить деньги... Но я могу показать толстые кипы квитанций, хранящиеся в нашем музее. Якуб Колас посылал деньги людям — знакомым, незнакомым, которые обращались к нему за помощью. Поддерживал и молодых поэтов, художников — Заира Азгура. Но у нас на Столбцовщине — именно такие люди. Бережливые, но в то же время, если кому–то трудно, помогут всегда.
— Каждый музей имеет какую–то «фишку». Тайну... А Колас в представлении обывателя очень понятен, прост...
— На фотографиях и портретах Колас обычно такой монументальный, суровый. А читаешь его письма — сколько в них юмора! В наших фондах хранятся неопубликованные письма Якуба Коласа к Александре Кетлер... Александра работала главным бухгалтером в газете «Звязда», была лет на 30 моложе Константина Михайловича, имела свою семью, но у них сложились теплые, дружеские отношения. Колас в тот период жизни много раз повторял, что чувствует себя одиноким, и, видимо, нуждался в ком–то, кому можно открыть душу. Несмотря на то, что они с Александрой каждый день виделись, Колас постоянно писал ей письма — с 1945 по 1956 год. Их можно назвать дневником — там он рассказывает и о своих болезнях, и о творчестве, и о поездках, встречах с литераторами... Причем подчеркивает, что, как бы люди ни сплетничали, их отношения — чистые, дружеские. Столько оригинальных высказываний в этих письмах, что их можно издавать отдельной книгой. «Гэты аболтус тырчыць, як тапор за пяць злотых»... «Обещания подобны рукописи на воде»... Он даже подписывал эти письма необычно: писал «Я», потом букву «К», и рисовал колос. К сожалению, пока мы не имеем права это публиковать. Вначале сама Кетлер передала нам эти письма без права обнародовать при ее жизни, затем ее дочь, которая сейчас живет в Болгарии, продлила этот срок еще на десять лет... Кстати, Коласу и на склоне лет часто писали женщины, даже незнакомые, которые выказывали восхищение его творчеством, мечтали познакомиться лично. Но сразу хочу сказать, что Константин Михайлович очень любил свою жену, говорил: «Мая Маруся найлепшая сярод жанчын». Вскоре после свадьбы Мария Дмитриевна обнаружила у него в кармане записную книжку с лирическими стихами. Спросила, конечно, кому посвящены. Константин Михайлович ответил: «Табе...» А почему до сих пор держит в кармане, не публикует, объяснил тем, что не понимает, как можно такие интимные стихи, в которых раскрываешь душу, выносить напоказ...
— Что нового музей готовит к своему юбилею?
— Моя мечта — возле деревьев, посаженных Коласом, установить скульптурную композицию «Роздум»: Колас, сидящий на скамье... Но, к сожалению, в связи с непростой экономической ситуацией средств на эту скульптуру мы пока не получили, да и вместо капитального ремонта сделали текущий, хотя документацию подготовили... Обновили экспозиции, в скором времени сделаем озвучивание залов — каждый будет иметь свою мелодию... Михась Константинович Мицкевич, младший сын поэта, исключительно хорошо читает произведения своего отца. Думается, посетителям будет интересно прослушивать эти записи.
Фонды нашего музея насчитывают 35 тысяч единиц, и мы установили плазменный экран, на котором показываем экспонаты, не поместившиеся в залах. Практикуем выездные выставки... Сейчас такая проходит в Витебске. Кстати, при нашем музее действует кукольный театр — сотрудники мастерски разыгрывают с помощью кукол произведения Коласа. В начале сентября традиционно проведем в столичном парке имени Горького праздник «Песняй вiтаю я вас...».
— Был ли Колас счастлив?
— После того как гибнет в 1942 году Купала, Колас останется единственным «идолом» советской белорусской литературы. В его письмах встречаются грустные фразы: «Я принадлежу себе только на 50 процентов», «Надоело быть свадебным генералом»... Его ведь без конца приглашали открывать и закрывать какие–то мероприятия, сидеть в президиумах. Вот строки из его послевоенных писем: «О, Господи! Дождусь ли я спокойствия и созерцания жизни, которая, увы, уходит. Ну хоть бы один день пожить по своему индивидуальному плану»... «Сейчас целая полоса вечеров — толстовские дни, пленум комитета защиты мира, сессии Академии наук, где меня выдвигают, как чеховского генерала, на первое место. То есть я должен говорить вступительные слова и открывать вечера»... Это, видимо, и содействует имиджу Коласа как «официального» писателя. Хотя для меня он совсем другой. Тот, кто в последние годы писал: «Я чую сваю асуджанасць, сваё старэчае адзiноцтва ўнутранага парадку, што я стаў падобны да таго звера, якi адчувае свой канец i забiраецца ў глыб лесу, як нягодны i непатрэбны ў жыццi экспанат»... И это тот, кто пересыпал письма искрами юмора: «пусцiўся Мiкiта ў валакiту, дык шыбуй далей i назад не азiрайся». Тот, кто сажал дубок в память о погибшем сыне... Про этого, другого Якуба Коласа, с его человеческими слабостями и талантом от Бога, мы тоже рассказываем в своем музее.
Комментарии:
(0)
Рейтинг: 