Элис живет в англоязычной стране, а потому, объясняясь на русском, она строит предложения по привычной схеме.
— К такой актрисе приходят в специальный дом. Ну как это?.. — мы не понимаем, и Элис старается объяснить: — Много людей приходит... Иногда немного. И она переодевается и показывает им что–то. Такая актриса. Ненастоящая!
— Театральная актриса? — догадываюсь я.
— Да! Театр–аль–ная, — радуется Элис. — Скорей бы уже вырасти! Быть маленькой плохо.
— Ты что?! — недоумеваем мы, взрослые. — Это такое беззаботное время. Живи и радуйся!
— Нет. Мне не нравится... Я хочу везде сама ходить, где я захочу.
Элис понурила голову и качает ногой. Я, кстати, ее понимаю. И согласна. Ходить там, где хочется. Где хочется больше всего на свете — это действительно большое счастье. Только Элис пока не знает, что взрослые тоже не всегда там ходят. А очень редко. Чаще всего и они идут туда, куда можно, нужно и доступно.
Я понимаю и вспоминаю, какой сладкой среди полной запретов детской действительности казалась жизнь взрослая. Этот неблизкий горизонт — вышел с утра пораньше и пошел... Куда хочется. На речку — на велосипеде. В овраг — кубарем. Лазать по стройке, бросать в лужи какую–то белую штуку, чтобы она дымилась и воняла. Как же она называлась?.. Жечь «кастрики», собирать мальков, измазываться в мазуте, бить коленки, есть «морожко», нырять, зарывать клады, дружить против, обедать у Светки, ночевать у Наташки. Завести собаку. Кота. Не поехать в лагерь. Или, наоборот, поехать, но не спать там в тихий час, а ночью мазать пастой пацанов. Есть на полдник глазированные сырки, противное какао с пенкой — в раковину! И вообще.
Сейчас, когда так все получилось и взрослая жизнь сложилась, детские желания вспоминаются радостно и светло. Мое детство так близко от меня, что я все еще всего этого хочу. Но тогда, много лет назад...
Жизнь казалась большим белым теплоходом, который плыл где–то далеко, а я все никак не могла на него попасть. Я все ждала, когда он уже наконец причалит и можно будет вздохнуть свободно. Ближе к окончанию школы и вовсе стало невмоготу. Я помню это черное грозовое облако — экзамены выпускные, вступительные. Учитель русского языка и литературы перечеркнула по диагонали мое креативное сочинение по мотивам произведений Пушкина и зло написала:
«Где цитаты из произведений? «Двойка»!»
Я писала сочинение два дня. Получилось в стихах. Но без цитат... Это правда. И я помню ощущение детской беспомощности перед игрой по чужим взрослым правилам. Были правила и другие. Итоговая «тройка» по литературе никак не сказалась на моей дальнейшей жизни. Но это стало понятно потом.
Потом многое кажется смешным. Печаль оттого, что нос, рот, глаза и волосы не такие, как надо. И оттого, что на дискотеку не пустили. Или не пригласил. И нечего надеть. И надо худеть. И все лето нужно читать. И убирать свою комнату. И, как я уже говорила, — и вообще!
И ничего не ясно. Непонятно. Как это все будет...
Смотришь, а оно уже все случилось.
И ты улыбаешься сперва желаниям своих детей, а потом детей своих детей.
Хочу ходить, куда захочу...
И я думаю: так сходила ли я туда, куда хотела, или как? И куда я вообще чаще хожу — куда хочу или куда нужно? Простая ведь, казалось бы, вещь — никто не заставляет, но вот так потихоньку нам в детстве построили изгородь. Выросли мы, а за забор — ни ногой. Так уже привычно как–то.
— Ну вот почему мне нельзя одной пойти гулять? — возмущается Элис. — Что со мной может случиться?
На всякий случай нельзя.
Но если честно, между нами, взрослыми, все мы убегали хотя бы разочек из дому. И делали то, чего нельзя. И были счастливы. Пусть и наказаны.
И оттого же бываем счастливы до сих пор.
Т.С.
Комментарии:
(0)
Рейтинг: 
Средняя оценка участников (от 1 до 10) : Пока не оценено
Проголосовавших: 0
Проголосовавших: 0