А вскоре мне довелось услышать, что у Якуба Коласа в его старом довоенном доме, который находился на территории нынешнего парка имени Горького, был такой же обычай: печь, обложенная плиткой, была вся в росписях гостей... Можно представить, какие там бывали гости! Та печь в результате гостевой деятельности стоила целого музея! Но, к сожалению, дом не сохранился. Печь была разрушена. Расписанные плитки сколоты и выброшены...
Это я к тому, что, во–первых, нет ничего вечного под солнцем, а во–вторых — ничего нового, что сформулировал задолго до меня великий мудрец Екклезиаст.
Наверное, все искусство состоит из повторений. Только новыми средствами... И нечему удивляться, и некого укорять.
Но когда я узнала об очередном повторении... Режиссер ленты «Назад в будущее» Роберт Земекис собирается переснять «Желтую подводную лодку» «битлов»! Культовый анимационный фильм, призывавший взлетать в небеса с бриллиантами и предпочитать цветы оружию...
Когда я об этом узнала, меня хватило только на крик: «Не–е–ет!» Помните, в заключительных кадрах американских боевиков мощночелюстной герой вопит в небо над телом убиенного друга: «Но–о–о–оу!»
Воля ваша, но «Желтую подводную лодку» переснять невозможно так же, как нельзя переснять фильмы Чарли Чаплина или перелепить «Давида» Микеланджело... То есть, в принципе, конечно, можно, но получится что–то совсем другое.
Да, искусство — это мир перевертышей. Аутсайдеры и лидеры всяческих рейтингов легко меняются местами. Вопрос только в одном — попасть в рейтинг. Озвучиться для мира. Вот недавно составили список «самых ненужных авторов», то бишь тех, чьи книги наиболее часто сдают в благотворительную сеть Oxfam. В десятке лидеров — Дэн Браун, Джон Гришэм, Иэн Рэнкин, Даниэла Стил, Хелен Филдинг, Стивен Кинг, Джоан Роулинг... Погодите радоваться проблескам вкуса у массового читателя. Параллельно был составлен список самых востребованных авторов в той же сети Oxfam — и, пожалуйста, там присутствуют те же персоналии! То есть вначале упомянутые книги активно покупаются, а после читатели приходят к выводу, что перечитывать их не станут, да и наследники домашней библиотеки к этим текстам вряд ли протянут жадно руки — вот и сдается лишний груз в благотворительную сеть для бедных. Читатели же победнее с удовольствием перенимают эстафету...
Я в общем–то согласна с определением качества книги: хочется или нет ее перечитывать, хочешь ли ты ее хранить в своем доме...
Когда–то в доме обязательно были собрания сочинений. Причем не важно кого, главное, чтобы тома внушительные, с золотым тиснением. Ими украшали интерьер наравне с хрусталем.
Но собрания сочинений — вещь коварная. Наверное, иные классики, если бы у них была возможность подкорректировать свое наследие, существенно бы его урезали... Вот белорусский издатель, со дня рождения которого в конце августа исполнилось 135 лет, вряд ли стал бы издавать собрания сочинений. В его время трудно было выпустить даже отдельную брошюру на белорусском языке. Дядька Влас — так все его звали. Александр Власов... Именно он с декабря 1906 года по май 1914–го был редактором «Нашай Нiвы». А еще — журналов «Саха», «Лучынка» и издательства «Наша хата». Александр Власов мало занимался хозяйством в своем имении Миговка под Радошковичами, зато одержимо служил белорусскому делу и грядущей революции, не боясь ни тюрем, ни материальных трудностей. Как он сам пишет: «Я не меў кватэры, быў падпольнiк. Начаваў кожны дзень у другiм месцы, а пару разоў i на скверы, «пiльнуючы ўсходу сонца»... Здароўе было жалезнае, энергiя маладая! З паўгода так рыскаў, як воўк». Какое–то время обязанности редактора «Нашай Нiвы» исполнял Янка Купала, и именно в этом качестве его арестовали и увезли в тюрьму Лукишки. Очень уж крамольную статью напечатали в каком–то из номеров... Когда Александр Власов узнал об этом, тут же взял извозчика, помчался к тюрьме и стал стучать ногой в ворота. Вытребовав начальство, объявил, чтобы Купалу немедленно выпустили. Мол, лучше сам отсидит за него положенные три месяца. И отсидел... Говорят, дядька Влас нигде не утрачивал чувства юмора — во время немецкой оккупации сочинял такие анекдоты про кайзеровцев, что те дошли до самого кайзера... Не зря вспоминал: «Калi я быў студэнтам, то мне прарочылi кар’еру лiтаратара–гумарыста, а я якраз усё жыццё пiсаў на праклятыя палiтычныя i эканамiчныя тэмы».
В 1920 году он попадет в тюрьму в очередной раз — власти панской Польши посадят его в лагерь в Стшалкове за попытку создания белорусской гимназии в Радошковичах. Однако гимназия была создана и действовала... Из ее стен вышел поэт Максим Танк. А потом настала советская власть. Для Александра Власова приход Советов, как и для многих, означал свободу белорусской культуры... Но свобода была недолгой. В 1939 году уже немолодого Власова арестовывают, на этот раз — НКВД. Приговаривают его к 5 годам лагерей. 11 марта 1941 года на этапе, на станции Мариинск Кемеровской области, бывший редактор «Нашай Нiвы» умер...
Не знаю, был ли автограф Александра Власова на печке Якуба Коласа. Но сам Власов считал себя «хросным бацькам» Коласа. Вспоминал, как первый раз встретил его на учительском съезде и спросил: «Хто тут у вас з Мiкалаеўшчыны беларускiя вершы фабрыкуе?» Выходзiць лабаценькi, з чорнай маладзенькай бародкай. Вiд у яго быў не саўсiм забiты семiнарскай трафарэтнай вучобай». А когда «лабаценькi» начал читать стихи... «Мы ўсе зразумелi, што перад намi — узыходзячая зорка беларускай паэзii». Наведывал Власов Якуба Коласа и в тюрьме... Но после тюрьмы на работу в «Нашу Нiву» недавнего арестанта не взяли. Для поэта это был страшный, бесприютный, одинокий период, тогда он и начал писать «Сымона–музыку»...
Когда в 1936 году Александр Власов писал свои воспоминания о Якубе Коласе, тот был уже признанным классиком, хотя и не избежал инсинуаций и вынужденных выступлений с «публичным раскаянием». А Власов был стар, болен, доживал свои дни в фольварке под Молодечно...
После ареста «дзядзькi Уласа» Купала и Колас вместе ходили к Пантелеймону Пономаренко, просили за него... Первый секретарь ЦК КП(б)Б ответил, что Власова в БССР уже нет и ничего поделать нельзя.
Что ж, в белорусской истории много недомолвок и белых пятен. Мне очень хочется, чтобы та печь, на которой мы оставили свои автографы, не была однажды разрушена. И вовсе не потому, что я на ней расписалась. А просто есть вещи, которые заслуживают вечного хранения. Хотя мы с вами уже сказали, что ничего вечного нет, но пока мы будем помнить своих поэтов, пока все, что касается белорусской культуры, будет иметь для нас первостепенное значение, — у нас есть будущее.
Комментарии:
(0)
Рейтинг: 
Средняя оценка участников (от 1 до 10) : Пока не оценено
Проголосовавших: 0
Проголосовавших: 0