Для нас это уже является данностью много лет. Мы пришли к этому как-то незаметно для себя. Я всегда считал, что руководитель должен быть обязательно. Действительно, на каком-то этапе, особенно на этапе создания, необходим явный лидер. Особенно, когда создается коллектив, даже пусть и небольшой. Лидер должен быть опытным и талантливым во всем – и в жизни, и в музыке. В лице Владимира Мулявина будущие "Песняры" нашли нужного человека, с которым нам повезло.
Скажите, а вы сами считаете "Песняры" легендой?
Чтобы не кокетничать и не придумывать себе состояние, в котором ты не находишься, хочу объяснить на примере одной французской традиции. Чтобы герою быть захороненным в Доме инвалидов, который находится в Париже, после смерти человека должен пройти не один десяток лет для осознания обществом значимости и масштаба этой личности. Обществом должно произойти осознание того, какая же роль была у этого человека при жизни. И лишь по прошествии времени он удостаивается этой хоть и посмертной, но абсолютной чести называться национальным героем и лишь после этого его примет главный военный французский некрополь.
Вы говорите это к тому, что осознание легендарности еще не на том уровне?
Мы ведь еще работаем. Да, в другом составе, но работаем. А легенда есть легенда. Вы же понимаете, что любая легенда смешана с правдой жизни, с придуманными сенсациями, да и все тот же масштаб… Легенды - это Моцарт, Бетховен, "Битлз", хоть двое участников ливерпульской четверки еще живы…
То есть свою группу вы легендой не считаете…
В полной мере – нет. Может быть, для подростка… И то, он не знает, кто такие "Песняры". Представителей поколений, которые пришли на наши концерты, наверное, уже будет два – старший возраст и совсем дети, которые могут подойти и попросить автограф. И когда спрашиваешь: "Дитя! Зачем тебе?" Он отвечает: "Да это не мне, а моей бабушке".
Вас это не расстраивает?
Нет. Многие из этих ребят, только благодаря бабушкам, дедушкам или родителям попадают на наши концерты. На нашем сайте можно встретить откровения таких подростков, которые никак не причастны к нашему времени, а тем более, к нашему искусству, но открывают его для себя сегодня, встречаясь с нами в зрительном зале. Его мама слушает "Песняров", как я в свое время слушал Леонида Утесова, Клавдию Шульженко, не говоря уже о Людмиле Зыкиной, когда их слушала моя мама. Аркадий Райкин был любимцем моего отца.
Они слушали, я слышал, "впитывал", а через много лет стоял со всеми этими людьми на одной сцене, общался с ними, был знаком. Какой-то период жизни для меня это было нереальным. Когда это стало уже реальностью, то стало и огромным событием. Я говорю о том, что интерес к нам у нынешнего поколения если и присутствует, то только благодаря их родителям, которые на нашей музыке воспитывались и росли.
С чего начались "Песняры"?
Тогда нас было всего несколько человек: Владимир Мулявин, Леонид Тышко, который жив-здоров и сейчас живет в Израиле со своей второй женой. Только мы вдвоем – я и Леня, остались еще живые из нашего состава. Владимир и Леонид служили в Уручье. Там, где сегодня МВД, тогда был пехотный полк, а при нем штаб округа и экспериментальная рота самодеятельности. Они воевали, стреляли и играли одновременно. Там служили как консерваторские, так и обычные ребята. Вот туда и попали Мулявин, Тышко, Валера Яшкин, я и, к сожалению, уже ушедший от нас Александр Демешко, барабанщик . Все были артистами штаба Белорусского военного округа. Дом офицеров был площадкой, где репетировали и мы, и штаб, и оркестр, и ансамбль танца.
Оттуда наша дружба и пошла. Леня Тышко был с нами, но он не попал в этот ансамбль, так как служил в Уручье. Но мобилизовались мы уже все вместе. В филармонию меня фактически за руку привел Володя Мулявин. Он привел меня в тот коллектив, из которого его призвали в армию. Это был очень сильный ансамбль – "Орбита-67", солисткой которого была Нелли Богуславская. Руководителем ансамбля был муж Нелли, Измаил Капланов, ныне здравствующий и пишущий прекрасные песни.
Володя был негласным лидером, а также уже довольно известным на то время музыкантом. Я, демобилизовавшись после армии, перед этим прослужил в разных военных училищах. Все это есть в вашем анонсе и все это правда. Но для меня выход на гражданку и сразу в филармонию и профессиональную критику стало также грандиозным событием. И такие люди вокруг… Тогда уже Володя начал активно проявлять и свои качества талантливого аранжировщика. Постепенно весь репертуар Нелли Богуславской был аранжирован уже самим Володей по просьбе и под руководством Измаила Капланова.
Для меня военный оркестр стал той основной средой, где я сформировался, как музыкант, слушая и играя тот же джаз. И танцы…Что такое танцы? Та же импровизация. Импровизацией было и проигрывание по нотам услышанной или подслушанной где-то западной музыки. Информации тогда было мало, пластинок практически не было.
Были у вас в это время яркие открытия?
В моей жизни было много неожиданного. Например, когда я впервые зашел в профессиональную студию у нас на радио. Делали запись для передачи Нелли Богуславской. Когда ансамбль сформировался, то он был одним из самых сильных в Минске. Меня взяли туда саксофонистом. Состав был небольшой – 8-9 человек. Мы записали фонограммы, а затем Нелли начала записывать на эти фонограммы свои песни. Она записалась буквально с одного дубля, блестяще интонировала, голос прекрасно ложился на пленку. Я находился в студии, как в процессе какого-то священнодействия. Это же надо – так петь! Никаких подправок, которые сегодня себе позволяют молодые исполнительницы с ногами, длиной не меньше, чем положено и голосовыми возможностями, не имеющими никакого отношения к пению. Это было для меня просто потрясением. Вокал всегда был одним из сложнейших музыкальных специальностей. Это здесь – нажимаешь кнопки с зафиксированными нотами. А вокал – это связки, все происходит на уровне мозговой работы и природного таланта. Нелли меня тогда просто потрясла.
А в какой момент вы поняли, что пора собираться отдельным коллективом, становиться отдельной творческой единицей?
В 1968 году мы покинули Нелли, потому что захотели работать самостоятельно, без каких-либо творческих и глубинных противоречий – мы просто увлеклись этой музыкой. И уже как творческая единица, мы должны были работать над собой. Никто нам сольного концерта делать не давал и мечтать об этом нам даже и не приходилось. Нашим партнером стал Эдуард Мицуль – самый первый эстрадный певец Беларуси, блестящий вокалист с консерваторским образованием, но работающий уже в жанре эстрады. Он прошел и соло, и баритон (в опере не пел!). До 80 лет он сохранил все свои вокальные достоинства и выступал на сцене! Он был человеком без амбиций.
С ним мы проработали до самого конкурса – Международного конкурса артистов эстрады. Кстати, именно Мицуль учил нас петь. Мулявин после ансамбля песни и пляски, где был и вокал, и вокальный квартет, в котором он участвовал, был уже фактически готовым вокалистом. Он имел профессиональные навыки пения…
Но он считал, что петь должны все участники "Песняров"?
Да, абсолютно. Леня Тышко, Валера Мулявин, брат Володи, которого он позвал из Свердловска, который до этого пел в уральском хоре, был также музыкантом-гитаристом, играл на трубе. И имел хоровые навыки.
Мы определили для себя, слушая музыку не только "Битлз", но и многих советских ансамблей того времени, что надо учиться петь хором. Не хором Г.Цитовича, не хором Г.Веревки, а хором этого жанра и одновременно играть. Но это довольно сложно делать гитаристам, особенно басистам, барабанщикам. Саша Демешко не обладал такими хоровыми данными, но у него были великолепные артистические данные. И Володя использовал его артистические данные и использовал также как солиста для песен, не требующих каких-то тончайших интонаций и вокализаций.
В нашем репертуаре было все – "Орэро", "Гая", "Битлз" – переведенные на русский язык. Незнание языка давало о себе знать. Это уже когда пришел Валера Дайнека, то он уже был просто пропитан этой музыкой. И он, кстати, дал дальнейший толчок "Песнярам". Но это было позже…
В 1970 году мы уже были готовы ехать на конкурс. Прошло два с половиной года, за которые мы во что-то сформировались.
А каким руководителем был Мулявин?
Творческим. Именно творческие подходы Володи менялись, как и наши, со временем. И хорошо, что это происходило. Когда мы получили вторую премию конкурса и право на сольный концерт (в 1970 году) то, приехав домой, мы сразу собрались и посмотрели, что мы можем петь. Оказалось, у нас не было песен для сольника. Володя сказал: "Все, нам дали оценку, мы можем сейчас ехать и делать сольный концерт!" А есть ли у нас репертуар? Не тот репертуар, который был натянут просто для конкурса, где совершенно иная атмосфера. У нас есть два живых часа? Нет.
Получается, что Вы не рассчитывали на победу в 1970-ом ?
Конечно, нет. Нас никто не пускал, хоть мы и были ВИА. Даже будучи ВИА, нам надо было проходить прослушивание филармонического худсовета, который давал право петь на определенном профессиональном уровне и называться ВИА. Также он давал нам право выступать номером с несколькими песнями и получать за это еще и рубль сверху. Например, если ставка была 6 рублей, то мы получали еще 1 рубль за вокал. Все это было официально подтверждено. Также это подтверждало и твои профессиональные возможности.
То есть вы еще до конкурса были в какой-то мере статусными?
Да, все записывалось в трудовой книжке и в других документах по решению худсовета, которые были тогда и которые сегодня многие вспоминают не только как душителей творческих свобод, но и наоборот, как некий контроль, потому что в не го входили и профессиональные музыканты.
Например, в филармонии собирались люди, которые знали, что будет выступать тот или иной музыкант и они давали оценку происходящему на сцене – отличается ли репертуар этого музыканта от самодеятельности соседнего клуба? Редко какие школы, училища или консерватории работали как ВИА. Для консерватории это было вообще под запретом, и тебя просто могли выгнать за то, что ты играл на электрогитаре или делал что-то еще в этом духе. Поэтому в ВИА не играли люди с высшим образованием.
Это считалось не серьезным?
Естественно. И даже вредным в какой-то степени – разлагающее влияние Запада.
Но вас терпели?
Терпели, потому что мы проходили все стадии становления на глазах руководителей филармонии. Мой сосед по даче, Виктор Синайский, многие годы был режиссером эстрады. Конферансье по профессии, прекрасный музыкант, скрипач, танцор. Этакий жанровый мультимузыкант. И вот, сидя в беседке на даче, он делился со мной воспоминаниями о том, что он ощущал во время экзекуций над нами. По его словам, всегда, когда мог во время таких худсоветов, он нас поддерживал, и когда таких как он, было больше, тогда и решение принималось в нашу пользу.
Шансом попасть на конкурс для нас стала поездка в качестве аккомпаниатора первой жены Володи Мулявина, Лидии Кармальской, которая работала в редком тогда жанре художественного свиста.
Кармальская прошла все отборы?
О том, что она прошла, мы уже заранее знали, негласно. При первом отборочном туре, как аккомпанирующий состав, мы прошли без вопросов. Но при первой же возможности мы выставили свое предложение, что уж коли мы едем, давайте послушайте и нас, наш репертуар. Нас послушали, но к единому мнению не пришли. Решения типа "Ура! Вас надо посылать!" не было. Были долгие раздумья и в итоге тот самый Виктор Синайский сказал: "Ребята, они же все равно поедут в Москву, мы оплатим им дорогу, гостиницу, командировочные. Они будут выступать, как аккомпанирующий состав. Давайте послушаем их и как самостоятельных, в жанре ВИА".
Четвертый Всесоюзный конкурс эстрады был первым, который принял жанр ВИА на рассмотрение и давал премии, но, однако же, смешав его с вокальным жанром. На конкурсе, помимо звания Лауреата, выдавались также и различные поощрительные дипломы. Два или три было точно. Нам бы дипломчик, самый последний, хоть в каком виде или хотя бы письмо благодарственное – и мы бы были удовлетворены. Всего-то мы два года поработали, постигая азы нового жанра. И вдруг – победа! А ведь нас отправили туда, как аккомпанирующий состав, безо всякой надежды.
В то время по телевидению еще ВИА не мелькали. И когда вдруг показали какой-то там ансамбль из БССР, который еще и в конкурсе победил, и на языке каком-то интересном поет, - это, безусловно, привлекло всеобщее внимание.
Вы стали популярны в одночасье?
Мгновенно. После первого, второго и третьего показов. Там была серия показов – первый тур и два финальных концерта, потом еще были дополнительные съемки, где мы познакомились с Давидом Тухмановым, Владимиром Шаинским.
То есть пошли связи…
Про нас тогда можно было сказать так: с деревни привезли, из мешка выпустили и мы сразу стали известными.
Приезжаем на родину, а с нами не знают, что делать... У нас право сольного концерта. Также еще было и приглашение на фирму "Мелодия" с правом записи большого альбома. И когда мы приехали и все пересмотрели, то оказалось, что вокально мы были еще слабы. Нужен был вокалист. Тогда-то нашли Леонида Борткевича. Первой его песней была песня Мулявина "Александрына". Леня, не имевший музыкального образования, а только школу по трубе, и вдруг – вокалист! Он был согнут этой песней. Помню, что мы сделали эту песню с подпевками. В итоге она оказалась супершлягером на все времена, одной из самых лучших вообще и не только на белорусской эстраде…
Выстрелила?
Да. Выстрелила… в последствии. Через год мы взяли Анатолия Кашепарова и тогда сложился уже полноценный вокальный аккорд. Мулявин, кстати, всегда знал, чего хотел. И это было настолько убедительным, что просто не вызывало никаких творческих споров.
Никогда?
По репертуару, когда мы чувствовали, что он тоже в поиске, то, как минимум, обменивались мнениями о том, что же и как петь. Я говорю о творческом поиске в самом начале карьеры. Решали: что-то из репертуара "Битлз"? На каком языке? На английском? Нет. Ни в коем случае! Сработала интуиция – непрофессионализм нельзя выносить на сцену ни в коем случае! Например, если я, не зная белорусского языка, сейчас заговорю на нем – это будет не то, что неубедительно, а просто смешно. То же самое в то время было и с английским языком. Мы попробовали исполнять репертуар "Битлз" на английском языке и почувствовали, что для нас это вообще отдельная наука. Для этого надо было с самого детства заниматься в спецшколе.
Верну вас к идеям… Владимир мог какую-то хорошую творческую идею услышать, если она исходила от участников коллектива?
Конечно. Впоследствии, когда мы стали приобретать самостоятельный опыт в своей профессии, мы слушали его, а он заставлял нас слушать музыку и анализировать. Каждый концерт мы записывали на свой примитивный магнитофон и затем прослушивали. Мы подрастали до более профессионального уровня, и тогда мы уже говорили на одном языке, понимая друг друга. Не будешь же обманывать. По молодости так хотелось чего-то настоящего…
В чем секрет долголетия песняровских хитов?
Не могу объяснить, даже спустя время… Например, песня "Березовый сок", которая была написана для фильма "Мировой парень".
Сняли этот фильм и… забыли про эту песню. Мы не посчитали нужным включить ее даже в концертную программу. Но когда начался прокат фильма, то вскоре нас фактически заставили петь эту песню – завалили записками с просьбой. Песня как песня, вроде и не скажешь, что на все времена… Но она оказалась именно такой. Недавно мы исполняли эту песню в Кремле на праздновании Дня десантника. Оказалось – это любимая их песня… до сих пор – из поколения в поколение передают слова.
Получается, что никогда не знаешь…
Большинство музыкантов в обмене мнением не являются пророками, чтобы сказать, что та или иная песня станет хитом на все времена. Иногда кто-то угадывает. Например, песня "Вологда" - она также была сделана как бы между прочим. Были мнения, мол, что это за песня, детский лепет какой-то. Володя быстренько сделал аранжировку этой песни, потому что через два дня надо было ее исполнить. Мы также быстренько ее выучили. Откуда-то появился баян. То есть Володя подошел к ситуации творчески мгновенно. Зачем был нужен этот баян? Чтобы отобразить эпоху 50-х. Выучили, поехали, выступили в Колонном зале Дома Союзов. После первого исполнения зал сразу встал и мы исполнили эту песню еще два или три раза. И, наверное, теперь мы и умрем с этой песней. И таких случаев я могу привести очень много.
А были и промахи. Например, вчера мы в одной передаче снимались с "Сябрамі". Они исполнили песню "Олеся", а у нас уже была песня "Олеся" Игоря Лученка.
Напротив нас сидел композитор Олег Иванов, известный советский композитор-песенник. Он рассказывал, что он писал свою песню для "Песняров", но мы от нее отказались. То есть – мы пропустили шлягер! И эту песню исполнили "Сябры", которая и сделала их теми самыми "Сябрамі".
Когда я набрал слово "Песняры" в виртуальной энциклопедии, то в самом конце статьи она мне выдала один абзац, который я хочу зачитать. "Первый серьезный раскол группы "Песняры" произошел в 1998 году, когда Владислав Мисевич сменил Владимира Мулявина на посту художественного руководителя коллектива…
Не художественного руководителя… Меня поставили директором.
"…По официальной версии – причиной была болезнь Мулявина, по словам Мисевича – пристрастие к алкоголю. Мулявин обратился к президенту, после чего под руководство был сформирован новый состав "Песняров" из молодых музыкантов. Старый состав написал заявление об уходе и стал гастролировать как "Белорусские песняры". Это всего лишь сухое сообщение… Какие эмоции за ним стоят?
Кстати абсолютно точно – написано очень сухо. Но все правильно, кроме моей поправки.
А в какой момент началось это "брожение"?
Это был результат конфликта, который длился с середины восьмидесятых. Музыканты приходили и уходили. И Володя с этой проблемой… Почему он стеснялся об этом говорить? Это не есть какой-то страшнейший порок. Это, конечно, болезнь.
Вы имеете в виду алкоголизм?
Да. Почему-то говорят об этом, считая, что этим они унижают его достоинство. Кстати, до этого на контроле у Володи находились мы. Не дай Бог, дыхнешь перегаром на репетиции… И проблемы были у каждого из нас. Все прошли через это…
Алкоголизм Мулявина – одна из причин конфликта?
Надеюсь, что в суде не встретимся – наличие третьей жены, которая во время его слабости начала принимать творческие решения, касательно коллектива – стало еще одной причиной. Мулявин признавался, что устал. Он и пел, и руководил, создавал, сочинял, делал аранжировки…
Он устал от творчества?
Устал от такой интенсивной жизни. И не он один – масса творческих людей находят утешение именно в алкоголе. А кто-то еще и в более серьезных вещах. Это жизнь. И мы не единственные, кого настигла такая проблема. У нас был план, когда мы попробовали остановить падение коллектива, потому что мы уже многие годы работали без Володи – месяцами, по два-три месяца, по полгода.
Он даже на сцену не выходил?
Это мы не выпускали его на сцену. У нас были люди, которые могли сказать ему "Володя, стоп! Отдыхай, мы поработаем без тебя". Иногда он сам говорил: "Езжайте без меня. У меня тут проблемы…" Бывало и такое. И мы работали без него, но от публики постоянно шли вопросы. Особенно на первых порах. Приходилось придумывать все, что только можно. Например, что он советник у президента и что он на заседании. Или что у него были больные почки.
Потом это перешло в колоссальную проблему. Закончилось творчество, началось выяснение отношений, уходы, заходы. И однажды собрались те, кто собрались. Олег Аверин уже делал последнюю программу с Володей Мулявиным. Александр Катиков также перед этим влился в коллектив. Мы хотели вообще уволиться и уехать в Москву. Но встретились с тогдашим Министром культуры Александром Сосновским, который сказал: "Ребята, помогите! Для меня это тоже проблема. Я не могу поднять коллектив на поездки, которые с меня требуют. Может вы сможете повлиять? Я не могу повлиять на ситуацию – ни на супругу, ни на Володю. Может быть вы попробуете?" И дал нам год, назначив меня директором, все согласовав. И мы попробовали. Без Володи, но с ним договорившись… с Володей.
О чем вы договорились?
Мы дали ему тогда время на лечение, да и на отдых, в конце концов… И он дал согласие. "…Финансовую часть мы решим, Володя. О чем речь? Как и было…Ты уже десятилетие не ездишь и получаешь деньги. Ты заслужил эти деньги. Даже если ничего не делаешь…" На что он отвечал: "Иногда я сажусь, а у меня пустая голова. Я ничего не могу больше придумать". Было больно на это смотреть, ведь когда-то он создавал гениальные мелодии...
Что случилось потом?
В один момент Володя отказался от принятых условий – говорил, что не может не работать и получать деньги, не может быть посмешищем: "Все, ребята, считайте что разговора никакого не было". Он добился аудиенции у президента. В итоге мою должность вернули Мулявину. Я на месте президента сделал бы то же самое. Кто мы такие, вместе взятые, и кто такой Мулявин в любом состоянии? Мулявин - это символ. Тогда еще живой символ…
Мы ушли, организовав коллектив "Белорусские песняры".
Скажите, что вы, "Белорусские Песняры" не можете никак поделить с "Песнярами"? Что за постоянные перебранки все эти 12 лет?
Вместе мы никогда не будем. Тем более, в Москву мы отчасти уехали именно поэтому – чтобы не мешаться под ногами. Осталась государственная структура, пусть и без Володи, пусть и новые, незнакомые ребята – это их, а не наши проблемы. Мы уехали в Москву. Потом смотрим – у нас сохранился общий язык и интересы с Министерством культуры и Посольством. Мы остались в орбите интересов белорусской публики. К нам нет никаких претензий. Мы не создаем ни для кого никаких проблем и сами себя кормим. Я принес с собой газету, в которой Министерство культуры дает ответ на заданный вами вопрос. Я озвучу. От имени Министерства культуры, Начальника Управления по делам искусств, который уполномочен, повторил уже много раз: "Министерство культуры считает наследниками и правопреемниками "Песняров", которых создал Владимир Мулявин "Белорусских песняров" и госансамбль "Песняры". Все. Точка.
Давайте эту точку и поставим сейчас… Завершим на ней эфир.
И не дай Бог, чтобы ее кто-нибудь попытался опять стереть. Иначе тогда я снова буду отнимать у вас время.
Комментарии:
(0)
Рейтинг: 